«Он был моим земным Ангелом-хранителем!» 25

Воспоминание о протоиерее Владимире Аллине.

В ограде Свято-Гурьевской церкви в селе Петъялы Волжского района, с правой стороны от алтаря, можно увидеть две ухоженные могилы. Здесь покоятся бывший настоятель храма отец Владимир Аллин, прослуживший в этом месте 33 года, и его супруга – матушка Зинаида. Верующие глубоко почитали батюшку и при его жизни, и сейчас продолжают приходить к нему на могилку, чтобы испросить его молитв у Престола Божия.

Сердце, полное любви

Жизнь отца Владимира являла собой неугасимое горение духа. Он был скромным, кротким, смиренным человеком. Добрый и снисходительный к другим, он всего себя посвящал служению людям. Любовь к ближним прежде всего выражалась в его самоотверженном пастырском попечении о верующей душе. Любвеобильное сердце батюшки было всегда открыто для всех приходивших к нему за советом и помощью. У него была живая вера в Бога, глубокое смирение, просветленный светом христианской веры ум, богатый духовный опыт.

Батюшка владел добрым общением с людьми всех возрастов и профессий. Не только с ближних деревень, но и с дальних городов стекались к нему люди, чтобы попросить совета, поделиться с ним своими горестями и радостями. Все уходили от него с обретенным душевным покоем. Особенно большими группами приезжали из соседней Чувашии, так как здесь они могли побеседовать и исповедоваться на своем родном языке. Ведь отец Владимир Аллин по национальности был чуваш и язык своего народа знал в совершенстве. Я иногда видела, как внимательно женщины-чувашки выслушивали добрые советы батюшки. Здесь они находили мудрые ответы о том, как разрешить свои житейские, бытовые и семейные проблемы.

Умудренный жизненным опытом, просвещенный благодатью Божией пастырь находил путь к каждому сердцу. Всех, кто хоть однажды посетил его, отец Владимир считал своим духовным чадом и всегда молился о них. Многочисленные примеры свидетельствуют о том, что Бог был близок к нему. Господь одарил его необыкновенным даром прозрения, открывал скрытое настоящее и незримое будущее. Руководствуясь его советами, я сама неоднократно убеждалась в этом.

Когда отец Владимир Аллин служил в деревне Мушерань, я была еще девчонкой. Мы жили тогда в поселке Зеленогорск. Мой папа не пил, не курил, в воскресные дни посещал церковные службы. Хотя от нашего поселка до храма надо было идти 10 километров, отец часто брал меня с собой. С отцом Владимиром они быстро подружились. После службы мы заходили к нему на обед, за столом они не могли наговориться по-чувашски. А потом батюшка провожал нас до соседней деревни, это около трех километров. Там мы с ним расставались: он возвращался обратно, а мы продолжали свой путь.

Иногда брала меня с собой в церковь бабушка. Мы из дома выходили в пять часов утра и шли пешком по лесной дорожке, к началу службы всегда успевали вовремя. Ранним утром лес наполнялся пением птиц. Бабушка была очень доброй и мудрой. Она говорила, что птицы своим пением хвалят Боженьку. Она узнавала по голосу, какая птица поет и описывала мне ее внешний вид. Обратно также возвращались пешком, и вовсе не помню такого, чтобы я сильно уставала.

Бабушка прожила 98 лет. Когда ей было 90 лет, я ее возила к батюшке в Петъялы. Помню, вместе с нами тогда поехали еще две 80-летние старушки. Временами отдыхая, от Малой Сосновки по полю шли пешком. Не успели дойти до дома, а отец Владимир уже выходит встречать нас со словами: «Девчонки приехали, какие вы молодцы! Устали ведь, пойдемте чай пить, самовар уже поспел».

Бабушкину кончину он тоже предвидел, за месяц до этого приехал вечером, поговорил с нею, а на другой день соборовал, причастил Святых Христовых Таин. Было это в октябре 1989 года: стояла холодная погода, дорога была не близкая. Зная о болезни ног батюшки, я о приглашении к нам домой не смела даже подумать. Приезд в такую даль воспринимается мной как великая жертвенность с его стороны. Получившая милость Божью бабушка 7 ноября тихо и мирно скончалась, до последнего часа была в здравом уме и доброй памяти. Папа мой умер почти за десять лет до этого, 14 января 1979 года, ему было всего 69 лет. Тогда тоже приезжал к нам заранее, еще в ноябре месяце соборовал и причастил папу.

Служба в Петъялах

В первые годы в Петъялах был только один маленький домик: в одной половине жили батюшка Владимир с матушкой Зинаидой, а в другой – просфорница Васса Михайловна. Потом уже построили большой пятистенный дом. Веранду к этому дому строил мой папа, как опытный плотник и столяр – он три года подряд на все лето уезжал в Петъялы. Тогда они построили баню, дровяник, новую лестницу к роднику.

В новом большом доме к батюшке на ночлег заходили 30-40 паломников. Приходилось спать на полу, поэтому после вечерней службы в передней части избы топили печь. Хотя стол был большой, ужинали в два захода, так как в один раз не вмещались. В русской печи щи варили в ведерных чугунах. Тогда ни газа, ни электричества там не было. После ужина и вечерней молитвы батюшка садился за стол поближе к керосиновой лампе и читал жития святых. Паломники усаживались вокруг стола и на широкие лавки вдоль стен.

Помню, однажды меня очень захватило чтение житий мученицы Иустинии и священномученика Киприана. Было очень удивительно, как это главный колдун и учитель колдунов стал великим святым? Чтения продолжались до полуночи, иногда и до часу ночи. В то время трудно было достать такие книги, поэтому многие внимательно слушали. А некоторые люди, сильно уставшие после трудной дороги, не выдерживали и засыпали сидя.

За столом места всем не хватало. Я обычно садилась в стороне, смотрела на батюшку. Думала, что он так похож на преподобного Серафима Саровского. При тусклом свете керосиновой лампы его лицо светилось. Сначала мне казалось, что это из-за седых волос и бороды, но свечение было какое-то неземное. Это было необычное сияние, которое излучало само лицо батюшки. Я сравнивала сидящих рядом с ним людей: их лица были темные, а батюшка светился как бы изнутри.

Удивительно, откуда он черпал столько сил? Спать ложился после полуночи, а в четыре часа утра был уже на ногах. Если было прохладно, мог начать топить печку, тихонько передвигался, стараясь не задеть спящих.

Во время проповеди отца Владимира в храме стояла такая тишина, что было слышно, как на южной стороне у окна жужжала муха. Если кто-то пытался поймать муху, батюшка говорил: «Выпустите ее на волю, она тоже хочет жить». К любому Божьему созданию у него была большая жалость и любовь. Во время проповеди он иногда и сам плакал. Я стояла сбоку на клиросе и видела, как слеза стекала и пряталась в его пышной седой бороде. Слова его проповеди были настолько сердечные, обязательно затрагивали сердца, смягчали ожесточенные души. Иногда думала, что на этот раз ни за что не буду плакать, но что-то из его слов все равно задевало так глубоко, что вызывало слезы…

На отце Владимире была несказанная Божия благодать. Я считаю себя самым счастливым человеком и благодарю Господа, что сподобил меня в этой жизни видеть батюшку, знать его не по рассказам других людей или по книгам, а лично общаться. После его благословения всегда легко было добираться до дома. Некоторым старушкам он при прощании тихонько вкладывал в ладошку или три, или пять рублей. Тогда буханка хлеба стоила 16 копеек, поэтому зеленая трешка или голубоватая пятерка были немалые деньги. Если кто-то отказывался, он ласково говорил: «Это тебе на дорожку». Он всю свою зарплату раздавал бедным, а сам одевался очень скромно, подрясник на локтях был весь в заплатках.

Отец Владимир очень заботился о храме. Петъяльская церковь старая, деревянная, электричество туда не провели по благословению батюшки. На вечерних богослужениях теплились лампадки, придавали еще большую отрешенность от суетности мира. Во время каждения в полумраке казалось, что батющка не идет, а медленно плывет по храму с кадилом. Было очень умилительно смотреть на эту картину. «Честнейшую Херувим и Славнейшую без сравнения Серафим», – восхваляла на клиросе матушка Зинаида чистым красивым голосом.

По молитвам батюшки

Какое же великое счастье, что Господь сподобил меня хнать такого батюшку, как отец Владимир Аллин! Встреча с ним на всю жизнь вошла в мою душу, в его прозорливости у меня нет ни малейшего сомнения. Помню, однажды утром на Светлой седмице он приехал к нам из Мушерани. Тогда к нам автобусы не ходили, приезжал поезд с пустыми вагонами для погрузки леса, а в конец состава прицепляли пассажирский вагон-теплушку. Вот на таком поезде приехал к нам он в Зеленогорск.

До этого на день рождения Ленина всех учеников нашего класса приняли в пионеры. Мой папа не препятствовал моему вступлению в пионеры, дал 50 копеек на покупку галстука… Отец Владимир увидел меня с красным галстуком на шее и сказал: «Сними его и больше не надевай». А я рассказала ему свою, как однажды пришла в школу без галстука, и старшая пионервожатая на большой перемене отправила меня домой. Хотя я всю дорогу бежала, все равно опоздала на следующий урок, из-за этого меня заставили еще мыть полы в классе вне очереди. Тогда батюшка пообещал, что в школе о моем галстуке в дальнейшем и не вспомнят. Но этому я не сразу поверила: носила на всякий случай галстук в портфеле,аккуратно сложив его между книгами.  Но больше никто ко мне не придрался. Так, по молитве батюшки, я выбыла из пионеров, о чем нисколько не жалела!

Повзрослев, я жила на севере, в городе Печоры Коми АССР. У нас с мужем Константином восемь лет не было детей. Обращались с мольбой к Пресвятой Богородице, молился за нас и отец Владимир. Наконец-то у нас родилась дочь Вера, и когда ей было девять месяцев, мы поехали в гости к моим родителям. Всей семьей решили, что крестить ее поедем в Петъялы. Там батюшка спросил, венчаны мы с супругом или нет. У нас в Печорах храма не было, какое там венчание? «Без венчания я вас не отпущу», – твердо сказал отец Владимир. Я побежала в магазин ближнего села за кольцами. Матушка Зинаида дала широкое большое полотенце для подножия. Здесь же в храме купили нужные иконочки. Сначала покрестили Веру, матушка Зинаида стала ей крестной. Потом повенчали нас с мужем. После этого батюшка велел накрыть стол, из своего запасника достал шампанское, поздравил нас сразу с двумя большими событиями в нашей семье. Мой муж Константин был сильно удивлен таким добрым отношением к нам. Мы-то давно знали батюшку, а он видел впервые и не мог сразу поверить, что в наше время есть еще такие отзывчивые люди. А батюшка предвидел скорую кончину моего мужа. После этого Константин жил недолго, умер от сердечного приступа.

Рано став вдовой, я по просьбе папы вернулась в Зеленогорск. Он тогда тяжело болел, бабушке было уже 87 лет, а мамы страдала от бронхиальная астмы, временами задыхалась. Папа чувствовал, что скоро уйдет в мир иной и настаивал на нашем с дочкой возвращении. Пришлось оставить хорошую работу в детском садике, уютную теплую квартиру, куда радостно было возвращаться в 45-градусные морозы.

Действительно, уже через два с половиной месяца папы не стало. Я в первое время после возвращения домой не работала. Когда меня пригласили работать бухгалтером, я поехала в Петъялы к батюшке. «Будет тебе работа, а на эту не соглашайся», – сказал он тогда. В следующий раз позвали меня на нижний склад десятником – точковать бревна, которые идут по транспортеру. Я опять обратилась к батюшке, он и на эту работу не велел устраиваться. Меня даже вызывали к председателю сельского совета, допытывались, почему я не хочу работать и на какие средства живем всей семьей. Я по потере кормильца получала пенсию на дочь, мама тоже была пенсионеркой. Жили мы скромно, и нам хватало.

Вскоре меня позвали на работу в коммутатор, батюшка на этот раз благословил. Он все знал заранее: при перестройке меня бы в первую очередь из бухгалтерии сократили, и тот нижний склад, где разделывали древесину, полностью закрыли. А на коммутаторе был скользящий график – два через два. При необходимости можно было поменяться сменами, поэтому была возможность на праздники ездить в храм. Там я 22 года спокойно работала, до самой пенсии. В ночные смены звонков было мало, могла читать подаренные батюшкой Псалтырь, Евангелие, пряла шерсть, за ночь могла связать пару носков. Начала ездить по святым местам, там покупала жития святых, с радостью их читала.

Он никогда не думал о себе

За многие годы пастырского служения отец Владимира ни разу не был в отпуске. По серьезным делам мог отлучаться с прихода на два-три дня, но не больше. У него сильно болели ноги, из ран текла сукровица. Я каждый раз привозила ему преднизолоновую мазь, делала перевязки. Но батюшка не давал себе покоя, целыми днями был на ногах. Иногда смотришь и радуешься, что язвочки затянулась, но от напряжения эта тонкая пленка лопалась, и опять текла сукровица.

В темные осенние и зимние месяцы он ставил на стол около окна зажженную керосиновую лампу на всю ночь. Днем народу на рейсовый автобус набивалось много, мы не могли туда попасть, приезжали поздно вечером. От Малой Сосновки шли по полю пешком, а свет в окошке виден был далеко, радовал душу и звал к себе. Зимой, чтобы люди не проваливались в снег, вдоль узенькой тропочки всегда натыкали веточки-ориентиры. Об этом тоже заботился батюшка, просил прихожан следить за этим.

В Петъялах около храма есть липовая роща, богато одаривающая медом, а у отца Владимира были ульи. Он сам ухаживал за пчелами, когда осматривал ульи, пчелы ползали по его голым рукам и не жалили. Если пчелка запутается в его бороде, он аккуратно освобождал и отпускал на волю. Нас-то пчелы сильно жалили, поэтому мы боялись выходить из дома, наблюдали за ним в окно. Качать мед приезжал помощник из Помар. Если во время цветения липы не было проливных дождей, могли накачать пять-шесть ведер, а то и больше.  И весь этот мед батюшка мог раздать мед до последней ложки. Зная его щедрость, матушка Зинаида мне говорила: «Валентина, налей банку меда и поставь в шифоньер. Приболеем зимой или после баньки захочется чаю с медком попить, пусть будет на запас».

Случились и искушения, враг всегда пытается подстроить козни таким людям, как батюшка. Однажды отца Владимира пытались обокрасть, а во второй раз даже была угроза его жизни. В Мушерани в пасхальную ночь воры влезли в дом. После торжественной службы мы пошли домой раньше батюшки. Настроение было радостное, все христосовались, целовались. А когда зашли в дом – там все перевернуто, вещи с комода выкинуты, окно настежь. Незадолго до этого отцу Владимиру подарили хорошую черную ткань на подрясник. Днем до ухода в храм матушка Зинаида показала мне эту ткань, радовалась, что смогут заказать батюшке новый подрясник, а то он много лет служит в старом темно-коричневом. В те годы очень трудно было купить хорошую ткань. Вот ее-то, лежащего в верхнем ящике комода, уже не было. Раскиданные вещи мы быстро прибрали, разложили по местам. К приходу батюшки навели порядок. Когда ему рассказали обо всем, он нас утешил: «В такой великий день не будем печалиться. Бог дал, Бог взял, слава Богу за все! Христос Воскресе!» Мы стали накрывать праздничный стол, выставили все, что Бог послал.

Второй раз напали на батюшку в Петъялах. Матушка Зинаида, просфорница Анна и еще две женщины поехали вместе с паломниками в Псково-Печорский монастырь. Дома отец Владимир был один, собирался готовить обед. Сидел на кухне, чистил картошку. Вдруг зашли два молодых здоровых мужика. Один достал нож, стоял около него и требовал деньги, а другой рылся в вещах. Нашли немного денег, а когда уходили, пригрозили: «Если сообщишь в милицию, то сильно пожалеешь. Тогда мы подожжем храм». Об этом случае он тогда никуда не сообщил, даже матушке Зинаиде тоже не рассказал, не хотел расстраивать. Как все было, вспоминал уже потом…

Я безмерно благодарна Богу за то, что на моем жизненном пути повстречался такой добрый пастырь – отец Владимир Аллин. Он был для меня не только духовным отцом, а был земным Ангелом-хранителем. Таким он остается для меня и поныне. С всегда ощущаю его помощь. Молюсь за батюшку, за его родителей Михаила и Евдокию, за матушкук Зинаиду. И чувствую, что он там, на Небесах, молиться Богуза всех нас.