Служение длиною в полвека 2460

19 августа настоятель Вознесенского собора г. Йошкар-Олы митрофорный протоиерей Евгений Кутырев отмечает 50-летие священнической хиротонии. Предлагаем нашим читателям интервью, в котором отец Евгений рассказывает о своем пути к Богу, о служении и трудах на ниве Господней.

 – Отец Евгений, расскажите о вашей семье. Где и когда вы родились?

– Родился я в начале войны – в сентябре 1941 года в Йошкар-Оле. Отец мой родом из Татарии. Мама – из Вятской губернии, село Кугалки около Яранска. Ее дед строил в этом селе храм, который стоит и поныне.

Мамин отец, мой дедушка, после революции был раскулачен, их семью выслали из села. Так они приехали в деревню Лапшино под Йошкар-Олой, здесь и остались. Мама в семье была младшей дочерью.

Двоюродный брат – сын маминой старшей сестры в военные годы работал в Йошкар-Оле на машиностроительном заводе, который эвакуировали сюда из Ленинграда. А после войны поехал в Ленинград и поступил там в семинарию, а потом и в духовную академию. И до конца жизни служил священником в Санкт-Петербурге.

Отца своего я помню плохо – видел его только раз, когда он вернулся с войны. Потом он уехал в Казань – с мамой они расстались…

– Поделитесь, пожалуйста, воспоминаниями из детства. Как вы пришли к вере?

– Детство мое прошло в деревне Лапшино теперь это черта города. До 1955 года жили по съемным квартирам. Здесь, в Лапшино ходил в детсад, в школу № 2 – учился в ней до седьмого класса. Летом уезжал к дедушке в село Михайловское Кировской области. Там жили и две мамины сестры.

Храм в Михайловском был разрушен в безбожные годы, до Яранска было 25 километров. Но дед, глубоко верующий человек, молился дома – вставал утром раньше всех, читал правило. По утрам не вкушал пищи, пока в храмах Литургия идет. Вечером тоже обязательно молился, по воскресеньям читал акафисты. Ну и я, глядя на него, приучался помаленьку…

Дома с мамой ходил в Йошкар-Оле в Воскресенский собор – его вновь открыли в конце войны, в 1944 году. Настоятелем там был протоиерей Николай Бомбицкий. Народу на службы собиралось очень много – это в городе был единственный храм. Мама учила меня читать молитвы – по памяти, книг тогда не было… Когда я подрос, то стал и один ходить в храм – очень мне это нравилось. Через какое-то время позвали меня на клирос – немного там читал, потом стал алтарником (но стихаря не надевал). Мечтал – вот окончу школу, и дальше пойду по духовной стезе…

– Как в школе относились к тому, что вы верующий?

– С одноклассниками у меня были ровные отношения, хотя близких друзей не было: я ходил в храм, а у ребят были другие интересы. Но никто не смеялся надо мной, над моей верой, относились уважительно. Учителя, конечно, старались меня вовлечь в пионеры, в комсомол, но я отговаривался: мол, не достоин… Так и сходило с рук, особо на меня не давили. Вообще, люди в послевоенное время были добрее, не было какой-то взаимной неприязни…

– Расскажите, как вы поступали в семинарию. Какие препятствия пришлось преодолеть?

– Так получилось, что поступать я пытался дважды. Первый раз сразу после школы – в Саратов и одновременно подавал документы в Ленинград. Но мне отказали – вышло постановление, что в семинарию принимать разрешается только после армии. Так что пришлось ждать…

Мне тогда было 18 лет, а в армию призывали тогда с девятнадцати, сроком на три года. В итоге, до армии год я проработал на заводе «Электроавтоматика» в Йошкар-Оле. А в 1960-м ушел в армию. Служил в Батуми, в танковой части (хотя у меня была небольшая близорукость, носил очки). Командиру понравился мой почерк, и он взял меня писарем при штабе.

Веру свою в армии я особо не афишировал, но крестик носил, молился про себя. На увольнительные ходил в Батуми в православный храм – службы там шли на грузинском языке…

Пока в армии служил, в Йошкар-Оле разрушили Воскресенский собор. И я, вернувшись из армии и устроившись работать опять на «Электроавтоматику», стал ездить на службы в Семеновский храм. Отопление в нем было тогда печное, и я исполнял послушание истопника, также алтарничал. Так прошло полтора года. А потом по благословению отца Бориса Баранова, клирика храма в Семеновке, поехал в семинарию в Ленинград.

Препятствия при поступлении, конечно, были, власти отслеживали всех, кто идет в семинарии – время-то было богоборческое, Хрущев пообещал «показать по телевизору последнего попа»… Вызвали меня в военкомат, увещевали – что у церкви перспектив никаких, один офицер даже сказал: «Я таких на Соловках расстреливал». Но я твердо стоял на своем. Попытались тогда отправить на армейскую переподготовку, забрали военный билет, послали на медкомиссию. А я – на поезд и в Ленинград. Экзамены сдал, а без военного билета в семинарию не принимают. Вернулся в Йошкар-Олу, удалось убедить начальство в военкомате и забрать свой билет... Вот так и оказался в семинарии.

– Как проходили годы учебы?

– Учился я четыре года – с 1966-го по 70-й. Курс у нас набрался небольшой – всего восемь человек. Преподаватели были сильные, старой закалки, еще дореволюционной. Классным наставником нашим был протоиерей Георгий Тельпис, преподаватель Нового Завета. Катехизис преподавал доцент Дмитрий Воскресенский, Церковный устав – профессор Николай Успенский…

С однокурсниками жили дружно, душа в душу, несли общие послушания – дежурили по кухне, читали и пели на клиросе. А в третьем классе меня поставили семинарским уставщиком.

Классом старше в нашей семинарии учился Володя Гундяев – нынешний Патриарх Кирилл. Он тогда был старшим иподиаконом у митрополита Ленинградского и Новгородского Никодима (Ротова), но не задавался, был прост в общении. Помню, как он, учась в третьем классе, после богослужения в семинарском храме произнес такую яркую проповедь, что не каждый преподаватель так сможет. Чувствовалась уже тогда его большая одаренность.

В 2016-м, когда Патриарх Кирилл приезжал в Йошкар-Олу, мы немного с ним пообщались, вспомнили семинарские годы…

– Как скоро по окончании семинарии было принято решение о вашем рукоположении?

– Сразу после учебы я поехал в Казань, к архиепископу Михаилу (Воскресенскому) – наша Марийская республика тогда входила в состав Казанской епархии. И через месяц он принял решение о моем рукоположении. Заранее посоветовавшись с протоиереем Павлом Чазовым, которого считаю своим духовным наставником, я решил, по его примеру, рукополагаться целибатом.

16 августа 1970 года владыка Михаил рукоположил меня в диаконы, а через три дня, на праздник Преображения Господня – в священники.

– Как началось ваше служение?

– После рукоположения архиепископ Михаил направил меня на приход в село Емелево Горномарийского района. В то время священники находились в зависимости у старосты – руководителя «двадцатки». А мне по молодости хотелось самому проявлять инициативу – и в ремонте храма, и в жизни прихода… На этой почве вышел конфликт – и от церковной «двадцатки» поступила жалоба уполномоченному по делам религий. В итоге, владыка меня был вынужден перевести в село Владимирское – там я прослужил четыре года.

– Расскажите, как в 70-е годы жили сельские приходы. Пришлось ли вам учить марийский для общения с прихожанами?

– На сельских приходах богослужения проводились по субботам, воскресеньям и в праздничные дни. Народу собиралось много, люди тянулись к вере, несмотря на богоборческие времена. Отстаивали в своих селах храмы от закрытия.

В Емелево у меня приход был полностью марийский, во Владимирском тоже большая часть прихожан – мари. Так что, чтобы теснее общаться с людьми, принимать исповедь, пришлось освоить азы марийского языка. В этом очень мне помог отец Василий Семенов (впоследствии – схиархимандрит Лаврентий). Люди, услышав родную речь, радуются!

Во Владимирском особо чтится чудотворная храмовая икона Божией Матери «Владимирская». Издавна с ней совершались крестные ходы. В годы советской власти верующие, несмотря на запрет, ходили с маленькой иконочкой, много людей собиралось…

– Как вы начали служить в Семеновском храме? Кого из своих соратников-помощников можете назвать?

– Из Владимирского меня вначале перевели в Волжск, по просьбе старосты Волжского храма – там прослужил полгода. Потом хотели перевести в Петьялы, но архиерей назначил меня в Семеновский храм настоятелем…

Так и приехал в Семеновку. Непривычно вначале было: если во Владимирском, к примеру, прихожане пекутся о храме, поддерживают чистоту и порядок, а тут – народу много, но никому ничего не надо, не помогают… Да и власти препятствуют ремонту храма: даже столб покосившийся поправить – надо разрешение в райисполкоме брать. Видать, выгодно им, когда храм разрушается…

Пришлось потрудиться, чтобы привести храм в божеский вид. Работали, никого не спрашивая... Ремонт сделали, отделку внутреннюю, отмыли и восстановили росписи, старую люстру на паникадило заменили. Пол там был из известковых плит, туда под линолеум вода во время уборки затекала, – покрыли его плиткой. Староста храма Елизавета Павловна, бывшая учительница, сумела найти общий язык с уполномоченным – она к нему и ходила по разным вопросам, освободив меня от этой тягостной обязанности.

Служили со мной вместе отец Владимир Ярошевич, отец Павел Орлов, через некоторое время рукоположился отец Виталий Кузнецов. А потом перевели к нам из Тверской епархии отца Сергия Филонова – его мать жила в Йошкар-Оле и уговорила владыку, чтобы вернули его в родной город.

– И вы задумали построить в Семеновке крестильный храм…

– Вначале, в 70-е годы – начале 80-х народу крестилось немного – власти следили за этим, препятствовали. На работе на собраниях «пропесочивали», из очереди на квартиру вычеркивали… К середине 80-х этот контроль стал ослабевать, а к 1988-му, когда праздновалось тысячелетие Крещения Руси, люди массово потянулись креститься. К нам в Семеновку и из города, и из окрестных деревень, и из других районов приезжали. А отдельного места, приспособленного для этого, не было. Вот и надумали мы построить хотя бы крестильню – выделили нам под нее районные власти немного места. А потом решили пристроить и алтарь – чтобы уж был полноценный крестильный храм. Освятили его в честь Преображения Господня.

– Вы стояли у истоков возрождения духовной жизни в Йошкар-Оле. Расскажите, как построен был первый храм в городе.

– Духовная жизнь, тяга к вере у народа была всегда. В Семеновку автобусы из города шли переполненные, в храм на службы люди не вмещались, стояли на крыльце, в церковной ограде… И мы стали добиваться разрешения восстанавливать храм в Йошкар-Оле – в Москву писали. Когда там разрешили, то и у нас тоже.

Власти в Йошкар-Оле долго не соглашались отдавать нам здание Вознесенского храма – в нем был пивзавод. А в доме купца Пчелина размещались различные организации. В итоге, отдали нам рядом стоящее деревянное здание – оно уже предназначалось под снос, 85 процентов износа. В нем стояли какие-то старые станки – мы их вручную оттуда выносили.

С воодушевлением – храм строим! – приступили к ремонту: укрепили фундамент, стены перебрали сверху донизу, настелили новые полы, поменяли потолочные перекрытия, сделали купола. Очень нам помог во всех этих работах архитектор Евгений Игнатьев.

Освятили храм в честь Воскресения Христова (тогда и предположить не могли, что впоследствии восстановлен будет и Воскресенский собор). И первую Литургию на Пасху служили, в 1991 году!

Когда к нам в 1993-м приезжал Патриарх Алексий II, он после Семеновки посетил и Воскресенский храм, отслужил молебен, пообщался с народом…

– А вскоре Церкви начали возвращать здания бывших храмов Царевококшайска – Вознесенский, Троицкий, Тихвинский…

– И все они были в полуразрушенном состоянии. Вознесенский только снаружи похож был на храм, а внутри – пивзавод чего только не понастроил! Градирня была для охлаждения воды, печь для обжига зерна – труба прямо из алтаря выходила… Убирали всё это, потом уж начали восстанавливать, купола медью покрывали, иконостас алтарный в Москву заказывали… И тоже на Пасху первая служба была, в 1995 году, в верхнем храме.

От Троицкого осталась только нижняя часть, там располагалась автошкола – за забором ее и не видно было… Надо было срочно восстанавливать свод, чтобы здание не обрушилось. Крыши-то не было, лежал какой-то старый линолеум, деревья росли! Когда мы залезли наверх, там всё под ногами дрожало… Свод в одном месте уже разрушен был – восстановили его, сделали крышу временную. И стали дальше достраивать – проект помог разработать архитектор Анатолий Кривцов.

В Тихвинской церкви располагался склад, к нему примыкало молодежное кафе. А в алтарной части был… туалет! Старообрядцы очень не хотели, чтобы это здание отдавали православной церкви, добивались, чтобы передали им. Так что надо было скорее восстанавливать – тем более, что место это историческое – территория бывшего кладбища.

Финансово с восстановлением нам помог директор «Маригражданстроя» Геннадий Александров – но деньги эти почти все «сгорели» при деноминации… Прихожане собирали пожертвования… Так вот, с Божьей помощью, и восстановили постепенно исторические храмы нашего города.

– Каковы ваши дальнейшие планы по благоустройству храмов?

– Трудимся постоянно – храмы старые пытаемся украсить. Хочется, чтобы как зашел человек, то сразу ощутил, что он – в Доме Божием! Расписали Вознесенский, Троицкий наверху, сейчас там расписывают нижний Никольский придел. Идут работы по росписи Тихвинского. Но из-за пандемии эти работы пришлось притормозить…

 В Тихвинской церкви раньше был еще небольшой придел в честь Георгия Победоносца – там проводили отпевания. Есть желание восстановить там алтарь и служить по будням, когда народу немного.

– Помощи Божией в ваших трудах, отец Евгений! Скажите, что доставляет вам в жизни наибольшую радость?

– Самая большая радость – молитва, службы в храме, красота пения… Конечно, прежде всего – Божественная литургия! И еще радует, когда восстанавливаются храмы – и у нас в Марий Эл, и по всей России. Когда народ с Богом – то Господь всё устроит, даст всё потребное. Главное – не терять веру!

Беседовали Евгений Опарин и Григорий Михеев. Текст подготовила Марина Бикмаева.